Мерлина спустилась на лестничную площадку и прикоснулась к портрету своего отца.

– Я горжусь тем, что я его дочь. И я сохраню этот портрет, как самую большую драгоценность. Спасибо тебе, маленький Норби.

Глава 16

Проблема остается

– Все хорошо, что хорошо кончается? – спросил Фарго, завершив свой десерт аппетитным красным яблоком. – Дом Хиггинсов теперь полон добра и света?

– Мы не решили проблему Норби, – напомнил Джефф. – Его таланты по-прежнему заблокированы. Я уже больше часа экспериментирую с ружьем, но ничего не получается.

– Скушай яблочко, – предложил Фарго. – И не надо так волноваться.

Первый Ментор и Норби удалились на крышу поговорить с Лиззи, пока биологические существа были заняты приемом пищи. Джефф был рад, что Рембрандт одобрил единственное блюдо, оказавшееся в тот вечер посильным для старенького кухонного компьютера: оладьи со сметаной. Его также радовало то обстоятельство, что Хеди и Лео остались ужинать с Мерлиной и Горацием. Им хотелось обсудить предстоящую свадьбу и планы на будущее.

– Я не могу понять, почему ружье (я по-прежнему думаю о нем, как о ружье) не работает, когда я изо всех сил думаю о заблокированных талантах Норби и нажимаю на спусковой крючок, – сказал Джефф.

– Послушай, человеческий мозг не может нормально функционировать, когда его одолевает беспокойство. Перестань дергаться и попытайся расслабиться.

– Может быть, ружье обладало ограниченным запасом энергии, и теперь он полностью использован? – предположил Рембрандт. – Боюсь, что мы с Первым Ментором не сможем разобраться в принципе действия его механизма. Оно совершенно чуждо как для людей, так и для Других.

– Что же нам делать? – воскликнул Джефф.

– Думаю, тебе остается принять Норби таким, какой он есть.

– Он сам не хочет принимать себя в таком виде, – возразил Джефф. – Он улетит с Ментором и будет надеяться, что когда-нибудь джемианские роботы сумеют починить его.

– Возможно, когда-нибудь это произойдет, – осторожно заметил Рембрандт.

– Я не сдамся, Рембрандт! Я всего лишь человек, и я еще молод, но я не отступлюсь от своего!

– Вы, люди, упрямые и смелые существа. Я восхищаюсь вами, – Рембрандт погладил зеленую шерстку Оолы, свернувшейся у него на коленях и громко мурлыкавшей.

– Ты художник, – сказал Джефф, стараясь сохранять ясность ума, несмотря на растущее негодование. – Ты сверхцивилизованное существо, поэтому тебе не составило труда оставить Мерлине Минн инопланетный холст, которому не место на Земле.

– Благодаря Норби этот предмет превратился в произведение искусства, стал объектом любви и уважения для человеческих существ, – ответил Рембрандт. – Без ружья портрет Мак-Гилликадди останется таким же, а это никому не повредит. Поэтому я счел возможным оставить инопланетный холст на Земле.

– Разумеется, – подтвердил Фарго, дожевывая яблоко. – Какой вред от холста, если ружье отсутствует?

– Картина, которая формируется на поверхности холста, показывает внутреннюю истину изображения. Мерлина не могла вынести истину – собственные неиспользованные возможности, которыми она пренебрегала. Но любовь Норби к Мак-Гилликадди привела к созданию портрета, который приносит радость.

– Это верно, – признал Джефф. – Но опасно ли ружье, даже если его использовать, так сказать, как кисть художника?

Рембрандт закрыл средний глаз и немного подумал.

– Конечно, я могу лишь догадываться, но вполне возможно, что мой дед не раз пользовался ружьем для создания картин на холсте. В таком случае, он должен был подметить два опасных аспекта, связанных с этим ружьем.

– Два? – спросил Фарго. – Мне кажется, единственная опасность заключается в том, что ружье может блокировать способности робота.

– Оно опасно также для биологических существ, – сказал Рембрандт. – Дело не только в ощущении силы, которое испытывал Джефф: любой художник должен испытывать сходные чувства, когда держит в руках орудие своего труда. Думаю, мой дед избавился от ружья, поскольку оно усиливает способность владельца творить, находясь во власти своих эмоций.

– Я понимаю, – медленно произнес он. – Если эмоции отрицательные, то произведение искусства может быть неприятным.

– Или гораздо хуже, – добавил Рембрандт. – Художник, владеющий таким орудием, должен пользоваться им лишь после глубокой медитации, полностью владея собой и отдавая отчет в своих действиях.

– Прямо мурашки бегут по спине, – признался Джефф. – Может быть, и хорошо, что энергия ружья истощилась. Я мог повредить Норби своим беспокойством, когда экспериментировал на нем.

– Иди-ка ты спать, Джефф, – предложил Фарго. – А утром мы попробуем подзарядить это проклятое ружье и помочь Норби.

– Но Рембрандт только что объяснил, как опасно…

– Замолчи и отправляйся в постель, юноша. Рембрандт, у меня есть видеокуб с картинами вашего тезки. Вы не хотели бы взглянуть на них?

– С большим удовольствием, если вы заберете Оолу. Она заснула и, судя по всему, охотится во сне за мелкими животными. Она то и дело вонзает когти в мои нижние конечности.

Джефф отправился в свою комнату, уверенный, что не сможет заснуть. С крыши доносились металлическое пение: Лиззи и Первый Ментор распевали в унисон довольно легкомысленную манхэттенскую балладу. Потом к ним присоединился еще один голос, сильно фальшививший. Это мог быть только Норби.

«Ему хорошо с ними, – подумал Джефф. – Они все отправятся жить на Джемию. Без меня».

Он чувствовал себя одиноким и покинутым, точно так же, как Мерлина Минн, но в его сердце не было ненависти.

– Я не буду таким, как она, – прошептал он. – Если так будет лучше, я разрешу Норби уйти с ними.

С этой мыслью он и заснул.

На следующее утро после завтрака Рембрандт с Джеффом поднялись на крышу. Фарго тоже изъявил желание посетить джемианский корабль, и Первый Ментор отнес его на руках, вместе с электрическими сапогами и скутером. Они расселись в рубке корабля и начали обсуждать проблему.

– Непонятно, как подключить ружье к сети, – сказал Джефф, разглядывая ружье, лежавшее на приборной панели. – Как мы сможем подзарядить его, если оно нуждается в зарядке?

Ментор взял ружье.

– В заднем конце есть крошечное отверстие, – заметил он. – Вероятно, туда можно вставить электрический провод.

– Но какой тип электричества ему требуется? – спросил Норби. – Постоянный ток или переменный? И какое напряжение?

– Мы не знаем, – сказал Рембрандт. – Нам придется экспериментировать, учитывая ту возможность, что вместо перезарядки мы можем безнадежно испортить прибор.

– Но Мак-Гилликадди этого не сделал! – выпалил Джефф. Все посмотрели на него, как на сумасшедшего. – Я хочу сказать, Мак достаточно долго пользовался ружьем. Он испытывал его на Норби, и может быть, на других роботах, о которых мы не знаем. На Лиззи, чтобы усовершенствовать ее мозг. Кроме того, он создал портрет своей дочери – возможно, после многих пробных попыток.

– Другими словами, Мак тратил энергию ружья, но научился перезаряжать его, – заключил Фарго.

– Оно могло с самого начала иметь огромный запас энергии, – возразил Первый Ментор. Не исключено, что сейчас оно впервые разрядилось.

– Кто знает? – вздохнул Джефф. – Давайте предположим, что Мак перезаряжал его, и попробуем представить себе, как он это делал.

– Сейчас на всех земных кораблях пользуются переменным током, – сказал Фарго. – То же самое было и во времена Мак-Гилликадди.

– Даже если он перезаряжал ружье здесь, в Доме Хиггинсов, – согласился Джефф. – А какой ток на этом корабле, Первый Ментор?

– Переменный, но его частота отличается от принятой у вас.

– Я могу регулировать напряжение, – заметила Лиззи. – Но не могу изменить переменный ток на постоянный, хотя если немного подумать…

– Все равно ничего не получится, – сказал Первый Ментор. – Электричество, получаемое от наших двигателей, стандартно и неизменяемо.